Пока Флеер разговаривала по душам с ребенком, староста факультета собиралась с мыслями: как бы она хотела, чтобы этот день прошел заново. Пусть Поттер выкрал бы Реви, тогда злая Забини направилась бы к своим любимым змеиным мальчикам, которые всегда старались уединиться и провести пару лишних часиков с глазу на глаз. Малфой и Поттер - что может быть более извращенным и необычным? - мог бы подумать абсолютно любой еще лет десять назад, но все воины прекратились, а человечество пошло вперед, переставая осуждать личный выбор других. И все же Эби, конечно бы, испортила день двум голубкам, мешая им узнавать и раскрывать друг друга, зато день бы прошел безусловно весело и шумно, а руки брата бы остались чисты, как и лицо Адамса, оно бы было цело и невредимо, хотя кто его знает, может быть, споткнулся о любую ступеньку или камушек и упал, разбивая еще пуще нос. Но всем мыслям был итог, и девушка определилась, что всему виной был Поттер-старший, тот самый засранец, который впервые решил не мешать подругам прогуляться. Обвиняя во всех смертных грехах гриффиндорца, Забини вновь проводила еще одного мальчика в сторону спален и вольготно, без лишней показушности, направилась в освободившееся кресло после зареванного паренька.
Плюхнувшись в темную и осязаемо прохладную кожу, Эбигейл перекинула ноги через подлокотник и попыталась устроиться по-удобней, но чего-то не хватало, поэтому недолго думая, она потянулась к дивану за бархатной изумрудного цвета подушечкой, дабы подпереть ею свое ленивое и безумно усталое тельце.
Наконец удобно устроившись: подушка - под спиной, ноги перекинуты через мягкий поручень, Забини поймала парящую кружку с жасминовым чаем и устало взглянула на Раус.
- Как я хочу, чтобы этот чертов день закончился, - вздохнула Эб и облокотилась локтем на подлокотник, подпирая голову рукой. Слизеринка лениво играла с несколькими прядями, выбившимися из пучка, который, она уже не помнила, при каких условиях был сделан, наверно когда стало до безумия жарко в комнате после пережитого, староста и закрутила непонятную антену на голове. По правде говоря, в потаенных коридорах слизеринской обители никогда не становилось настолько тепло, чтобы приходилось избавляться от лишней одежды и закалывать волосы, давая возможность дышать тонкой и смуглой шейке, но в ситуации с Эбигейл температура не играли никакой связующей с ее состоянием роли. Всему виной был адреналин, который кипел под кожей, который разгонял, как коллайдер, кровь, заставляя сердце вырываться из груди, отстукивая опасный для жизни ритм. Внутреннее пламя заставило девушку убрать волосы в пучок, но напал спал, и локоны выбились, превращаясь в свободно спадающие на плечи пряди. И перебирая волосы, Гейл смотрела на собеседницу, размышляя, о чем же та думает. Такое бессмысленное занятие помогало освободиться от гнетущих воспоминаний о прожитом дне, мыслях о предстоящим утреннем разговоре с братом и от домыслов о будущих встречах брата и Адамса.
Стараясь как можно дольше продлить пустоту в голове, Эби посмотрела на чай: маленькие чаинки, пробившиеся сквозь преграду всех мыслимых и немыслимых фильтров, плавно танцевали в светлой жидкости. Это был словно медленный фокстрот, когда они как бы избегая взглядов следовали друг за другом, не в силах оторваться. Ассоциация за ассоциацией и вновь перед глазами образ Раймонда. Эби зажмурилась и едва вздрогнула, изгоняя волнующие ее мысли. Поймав на себе заботливый взгляд Флеер, слизеринка улыбнулась и произнесла, вкладывая как можно больше легкости, которая уже час как витала где-то не здесь, последние мысли и силы ушли на Рэя и момент, когда пришлось приводить в чувство брата, заглушая его звериный порыв. Чертова голова!
- Если мы не перейдем на что-то более крепкое, то я свихнусь! - усмехнулась она, поднимая, как в знак тоста, чашку и обращаясь с старшекурснице.